Засекреченное дело

28−29 января в районе Павловского тракта обнаружено 10 трупов.

Так начинается обвинительное заключение по делу о гибели в окрестностях Барнаула группы лыжников-комсомольцев в 1946 году. От парка меланжевого комбината они должны были дойти до села Новомихайловка. Но насмерть замерзли там, где сейчас стоят красивые магазины и высокие дома. Дело это сразу засекретили, и тайна их гибели долгое время оставалась нераскрытой.

Тихие похороны

В конце января 1946 года по Барнаулу поползли слухи один страшнее другого, описывал эту историю в начале 1990-х журналист Владимир Улько (а именно он раскопал ее и встретился с двумя оставшимися в живых участниками похода). Но о том, что в действительности случилось, знали единицы.

Из городского морга на кладбище тела погибших вывозили в разные дни и разное время. Лишь на пару часов разрешили завезти их домой, чтобы близкие могли проститься. И то только тем, кто жил ниже ул. Папанинцев.

Гибель 10 комсомольцев власти засекретили отнюдь неспроста — как считает Улько, они боялись эксцессов в центре города накануне всенародного, как тогда говорили, торжества: выборов в Верховный Совет СССР. А они должны были вот-вот состояться: 10 февраля.

Под солнцем Конституции

Выборы тогда были главным событием после Победы в великой войне – так их, по крайней мере, подавали власти. И понятно почему. Мир, такой долгожданный, не принес облегчения: в стране еще 12-часовой рабочий день, дефицит всего и карточки. И нужно общее событие, которое воодушевит уставший народ на новые трудовые подвиги.

В 1946 году в Барнауле, как и везде в стране, товары отпускали по карточкам.

Клавдия Пойлова, бывший директор издательства «Алтайская правда», вспоминает: «По рабочей карточке покупали 500 граммов хлеба в день, по иждивенческой – 400. Была карточка, по которой отпускали пол-литра водки. Мы шли на рынок и меняли бутылку на деревенскую булку хлеба».

Тем временем пиар-сопровождение выборов просто зашкаливает. Пресса без устали пишет о кандидатах от сталинского блока коммунистов и беспартийных. Рассказывает о «патриотизме молодежи, выросшей под солнцем сталинской Конституции». О «стахановской вахте» к красной дате.

Даже бригада женщин, откопавшая в ночь на 28 января деревянными лопатами поезд, застрявший на занесенных снегом путях, заявила журналисту: «Это наш подарок к выборам».

Гибель комсомольцев Барнаульского меланжевого комбината, в которой власти проявили себя не с лучшей стороны, ну никак не укладывалась в этот сценарий… Вот что тогда произошло.

Художественное сопровождение

В январе 1946-го барнаульский горком партии потребовал от комитета по делам физкультуры и спорта и шести добровольных спортобществ города (они существовали на предприятиях) разработать план агитационных – предвыборных – мероприятий с участием физкультурников.

План этот разработали. И военный отдел горкома, отвечавший в том числе за пропаганду и патриотическое воспитание, его утвердил.

Из документа следовало: с 15 января по 1 февраля спортобщества должны организовать лыжный десант (и не только лыжный) по разным территориям. От спортобщества меланжевого комбината «Красное Знамя» запланировали агитпробег в Новомихайловку.

Мероприятия эти проходили обычно так: агитатор из Барнаула зачитывает избирателям доклад. А физкультурники-комсомольцы обеспечивают художественную часть: поют песни, разыгрывают сцены, делают стенгазеты.

План был, бесспорно, обязательным к исполнению. Но даты выхода групп в нем не обозначили, так что стартовать они могли, в общем-то, в любое время до 1 февраля.

Первыми в агитпоход вышли 25 января не меланжисты – это была группа из девяти лучших лыжников города, направлявшихся в Ойрот-Туру (нынешний Горно-Алтайск). Одновременно с ними в Камень выехали пять мотоциклистов, тоже агитбригада и тоже состоящая из лучших спортсменов. Провожали их по всем правилам жанра: на площади Свободы, несмотря на мороз, играл оркестр, на митинге выступило важное начальство.

Спортсменов к переходу подготовили весьма тщательно. Мотоциклистов, например, одели в особые зимние костюмы, технику снабдили всем необходимым на случай любых трудностей, даже лыжами.

Но с группой меланжистов, которая была следующей, с первых шагов всё пошло не так.

Сбой в программе

Куратором агитпереходов и пробегов в Барнауле была 29-летняя Тамара Заржицкая, председатель комитета по делам физкультуры и спорта города. Именно она «спустила» в спортобщества утвержденный в горкоме план, а перед отправкой группы всегда издавала приказ.

О том, что меланжисты планируют стартовать 27 января, она, конечно же, знала. Ведь еще 24-го числа на совещании инструкторов ей об этом сказала инструктор спортобщества БМК «Красное Знамя» Женя Цилинская, а 26-го сообщил и будущий капитан команды Владимир Семенов.

Заржицкая даже проинструктировала их, как надо готовиться к пробегу. Но! Выход меланжистов она так и не согласовала и приказ не подписала. Возможно, потому, что Семенов не дал ей на утверждение план пробега и маршрут, хотя это было его прямой обязанностью.

И все же лыжники отправились в пробег.

Ледяные корки

Несколько месяцев спустя, на суде, Заржицкая скажет: в том, что контроль за группой был упущен, есть и ее вина, но она никак не предполагала, что меланжисты отправятся в путь без разрешения, самовольно.

Однако прокурор считал: эти формальные ссылки не снимают с нее вины – она должна была убедиться, что все идет нормально.

Между тем 27 января Заржицкая вообще не явилась на работу в комитет, хотя день был рабочим. Более того, она не дала указания дежурному сотруднику и, соответственно, не отменила поход, хотя погода в Барнауле и окрестностях к 27-му числу резко ухудшилась.

«На ветер идти невозможно, снегом забивает глаза, перехватывает дыхание», «на бровях застывают ледяные корки» – так писала о погоде в те дни «Алтайская правда».

Для поднятия духа

27 января, 10 утра. Мороз минус 16, сила ветра 16−24 метра в секунду. Группа стартует от стадиона «Красное Знамя» (ныне «Клевченя») в парке БМК (ныне «Изумрудный») и сначала, вероятно, двигается по парку, где продолжена лыжня, к выходу.

Лыжников двенадцать – пятеро девчонок и семь парней, по большей части совсем молодых ребят, почти всем примерно по 20 лет.

Старше всех Николай Михайлов, опытный спортсмен, прошедший войну в лыжном батальоне. Он да Люда Огородникова – только они из всей лыжной команды и останутся в живых…

Отдельно, на подводе, едет агитатор – замсекретаря комитета комсомола БМК Галина Семендяева, ей и вознице тоже суждено будет остаться в живых. На телегу ребята складывают теплые вещи и продукты, полученные в отделе рабочего снабжения, чтобы двигаться налегке.

В лыжные походы в те годы одевали свитера, на них – легкую курточку, нередко – стеганую (на вате), рассказывает Клавдия Пойлова.

Не отказались от затеи

Задача перед лыжниками стоит трудная, но для подготовленных спортсменов посильная: дойти до Новомихайловки (18 км), выступить с агитацией и вернуться своим ходом.

А теперь вдумайтесь: трое из 12 участников похода никогда не стояли на лыжах, четверо были больны (!). Об этом заявили свидетели на суде. Стало быть, и в группе об этом было известно, и капитан команды Семенов тоже наверняка это понимал. Или скоро понял.

Загадка: почему же сами лыжники не отказались от затеи или не перенесли ее на другой день?

Настрой на победу

На суде Николай Михайлов и Людмила Огородникова скажут: никто никого не принуждал. Может, в то тяжелое время они рассчитывали на дополнительный паек? Или хотели заменить 12-часовую вахту на комбинате на более-менее легкое, как поначалу надеялись, приключение?

Другое объяснение дает старожил Барнаула Клавдия Пойлова. Об этой истории в те годы она не знала, но атмосферу того времени помнит прекрасно.

«Они знали, что будет трудно. Но им хотелось доказать, что они всё могут. Я по своему брату (известному историку Петру Бородкину. – Прим. altapress.ru) сужу. Такой настрой был у всей, в основном, молодежи», – отметила Клавдия Пойлова, бывший директор издательства «Алтайская правда».

Но даже настроя на победу оказалось категорически мало.

Роковое решение

Когда группа выбралась на Павловский тракт, капитан Семенов и инструктор Цилинская принимают роковое решение: уйти с основной дороги и добраться до кромки бора, где ветер не так силен, а затем двигаться вдоль леса.

Бор тогда был, скорее всего, немного ближе к дороге, чем сейчас, но это все равно несколько километров от «павлика». При этом подвода с теплыми вещами и продуктами продолжала двигаться по трактовой дороге.

Получилось, что группа шла навстречу ледяному, переходящему в ураганный, ветру в легкой одежде и без запасов пищи. В дальнейшем капитан будет сильно сожалеть об этом решении.

Между тем у бора ветер в самом деле не такой мучительный. Но зато снег более рыхлый, и протаптывание лыжни отнимает силы. Как-то лыжники пробились до Куеты – поселка сельскохозяйственной колонии у бора (первоначальное название КУИТУ: краевое управление исправительно-трудовых учреждений).

Сделали привал. К этому моменту 18-летний Олег Малютин сильно стер ноги, но, похоже, проблемы были не только у него. Семенов предложил всем, кто не уверен в себе, вернуться. Никто не согласился.

Группа снова вышла и, по словам Улько, выбралась на тракт. Ветер усилился. Появились первые обмороженные. Они обматывали побелевшие лица плакатами, пишет Владимир Улько. Парадокс: плакаты у них с собой были, а вот индивидуального запаса питания или аптечки не имел никто.

Тем временем с каждой сотней метров лыжники все больше слабеют. И, что самое ужасное, перестают понимать, куда двигаться дальше.

Рухнули без сил

До цели было всего 4 километра – намного меньше, чем пройдено. Но группа этого, увы, не знала. Павловский тракт и территория вдоль него – в то время почти безлюдное место. Степь – так назовут эту местность в материалах уголовного дела.

Измотанные до бесконечности восемь из 12 ребят сняли лыжи и сгрудились у телеграфного столба, надеясь хоть чуточку согреться.

При этом Дмитрий Земляков, еще один фронтовик в группе, вообще оказался не в состоянии двигаться – открылись старые раны.

Людмила Огородникова до хрипоты умоляет их надеть лыжи и идти, идти. Все напрасно!

Тогда трое самых крепких – Николай Михайлов, Владимир Семенов и Павел Гилев – решили пойти в обратном направлении, чтобы добраться до аэропорта (он тогда располагался по левую сторону от Павловского тракта).

Там, в одном из зданий, есть аэросани, вспомнил Гилев, занимавшийся в аэроклубе. Они отправляются около 17.00 и идут, ориентируясь по проводам.

Первым рухнул Гилев. Через какое-то время у столба остановился капитан команды Семенов. А когда Михайлов добрался до аэропорта, оказалось, аэросани разобраны. Но – о, счастье! – работает телефон.

«Перезвоните позже»

17:45

Михайлов дозванивается до диспетчера БМК, просит помощи: положение группы катастрофическое, объясняет он.

17.50

Диспетчер перезванивает замдиректора комбината Михаилу Битюкову, передает ему слова Михайлова. Но тот… отказывается ее слушать и просит перезвонить позже!

18.00

Михайлов сам дозванивается до Битюкова и уже лично умоляет оказать гибнущим ребятам экстренную помощь. Битюков не торопится (лишь говорит вместе с летчиками разжечь сигнальные костры), он тянет время, хотя дорога каждая секунда.

Были ли у него хоть какие-то причины для этого, кроме черствости? Этого мы не знаем. Знаем лишь, что люди на комбинате находились – день был хоть воскресный, но рабочий. Так что ему было кого отправить на поиски. И было с кем посоветоваться: и директор, и председатели парткома и профкома на комбинате присутствовали.

20.00

Битюков наконец посылает помощь – но всего две подводы. Катастрофически мало, чтобы найти десяток разбросанных в степи ребят, возможно, уже занесенных снегом. Лишь мельком в материалах суда упоминается: якобы две подводы – это было все, чем располагал замдиректора. Кто знает, правда ли это?

На суде один из свидетелей скажет: Битюков отказался отправлять на спасение ребят трактор, хотя Михайлов просил его об этом.

Владимир Улько, который лично говорил с Михайловым в 1990-х годах, пишет, что трактор все же выслали – он просто сломался на выходе из города. Что и неудивительно: управляли им явно подвыпившие трактористы.

«Иди одна, Люда»

Тем временем Людмила Огородникова спешит за помощью другой дорогой. На пути она встречает Павла Гилева (он уже не мог не только идти, но и говорить), а потом и Олега Малютина.

Последний, как выяснилось, добрался до Куеты, немного отогрелся, подкрепился и возвращался к своим. Людмила захватила его с собой, но по дороге он снова отстал. Как выяснилось, навсегда.

Из статьи Владимира Улько «Трагический переход», «Свободный курс» от 25 января 1996 года: Последним из группы Огородникова увидела Семенова. Он вполне мог идти, но остался у телеграфного столба. «Иди, Люда, одна, – прошептал он. – Меня судить будут. А я сам себя осудил».

Примерно к 19.00 Огородникова как-то смогла добраться до здания барнаульской машинно-тракторной станции (в 1990-е здесь была автобаза). Сторож помог ей связаться с диспетчером БМК, та ответила, что о ситуации все знают.

В холодном помещении станции лыжница просидела до утра, оттуда ее забрали коллеги-меланжисты. Домой она вернулась сильно обмороженная, и, если бы не новосибирский профессор-медик, осталась бы без ног.

Отыскали и откопали

Между тем ни две подводы, ни даже отряд конной милиции (милицию, вероятно, уведомил Битюков) так и не смогли найти аэропорт – ориентир для поиска замерзавших ребят.

В час ночи руководство комбината остановило поиски. Хотя некоторые из участников перехода были живы до 7−8 утра 28 января, как потом показала медицинская экспертиза.

Из частного определения Алтайского краевого суда: Активная организация поисков с использованием всех сил города на протяжении всей ночи могла оказаться эффективной.

Могла... Тела шестерых парней и четырех девушек нашли только 28−29 января. Николай Михайлов вместе с директором отдела рабочего снабжения Терехиным отправились верхом и откопали Пашу Гилева лишь на утро 29-го. Остальных, по словам Улько, нашли курсанты минометного училища.

Никто не виноват

После гибели лыжников Заржицкую и Битюкова арестовали, началось расследование, а вскоре и суд, прошедший в закрытом от публики режиме.

Следователь считал, что оба они виновны в преступной халатности. Но уже первая судебная инстанция Заржицкую оправдала – не дав согласие на выход группы, она не могла предположить, что ребята отправятся в путь.

Битюкова же признали виновным частично, наказали его шестью месяцами исправительно-трудовых работ… на рабочем месте с удержанием из зарплаты 25%. Обоих из-под стражи освободили уже после первого суда в марте 1946-го.

А другие инстанции Битюкова и вовсе оправдали. В его функции не входило оказание помощи лыжникам, отправившимся в пробег не по делам производства, а упущение и нерасторопность нельзя расценивать как халатность.

Да и вряд ли сами обессиленные лыжники могли подать хоть какой-то сигнал о себе, даже если бы он послал подводы двумя часами раньше, – не смог же их найти целый отряд конной милиции…

Из приговора по делу о погибших барнаульских лыжниках:

«Невыполнение своего долга оказывать помощь лицу, находившемуся в опасном для жизни состоянии, может влечь моральное и общественное осуждение, но не уголовную ответственность… Битюков проявил недостаточную чуткость в деле оказания помощи гибнущим лыжникам, но на него не может быть возложена уголовная ответственность».

К концу 1947 года разбирательства дошли до Верховного суда СССР, но за гибель 10 молодых ребят никто так и не ответил...

Где был аэродром?

Многие коренные барнаульцы еще помнят, что старый аэропорт в Барнауле располагался в районе нынешних улиц Балтийской, Взлётной, Лазурной. Но пассажирских перевозок в 1940-х годах почти не было.

Здание аэропорта было одноэтажное и деревянное (как вспоминает Клавдия Пойлова, там «было несколько будочек»), за аэродромом были пашни, где сажали картошку.

В память об авиаторах Барнаула в районе старого аэропорта установлен самолет Л-39. Современный аэропорт на другой стороне от Павловского тракта сдали в эксплуатацию в 1967 году.

Как переносили трудности люди?

Характерно, что люди не жаловались, трудности закаляли, считает Клавдия Пойлова. «Никаких жалоб, не до этого было», – продолжает она. И в самом деле – не до этого: многие еще трудятся на заводах по 12 часов, работа в выходные – обычное дело.

Война закончилась, но ее законы еще действуют. К примеру, когда 27 января 1946 года Барнаульский горисполком мобилизовал на расчистку снежных заносов на железной дороге все трудоспособное население, он указал: отказавшихся ждет уголовная ответственность по постановлению Совета народных комиссаров от 1942 года.

Как одевались и обувались?

Трудно было купить и одежду, и ткань, чтобы ее сшить, вспоминает Клавдия Пойлова. Однажды в магазин завезли ситец – люди занимали очередь в пять утра.

Дефицитом была и обувь. Вот сообщение о положении в «СтройГАЗе», датирующееся чуть более ранним временем (август 1945-го): большое количество молодых рабочих ходят в цеха босиком – нечего обуть.

Отличившихся на производстве или в спорте награждают резиновыми галошами, отрезом ткани. И люди этому рады. «Мой брат за успешный лыжный пробег в Ойрот-Туру получил приз – отрез ткани. Из него он сшил первый в своей жизни костюм», – продолжает Клавдия Антоновна.

Каким был Барнаул?

В 1946 году Барнаул заканчивался где-то в районе площади Октября. Там, где сегодня технический университет, была Дунькина роща, вспоминает Клавдия Пойлова. Северная граница города доходила до железнодорожной выемки около современного Нового рынка. На центральных проспектах еще стояли деревянные дома.

В городе еще не было Дома под шпилем (его построили в 1953 году), проспект Ленина не заасфальтировали. Трамвайные пути только начали строить в 1946 году, сам трамвай пустили только в 1948-м.