Важные документы из уголовного дела по гибели туристов могли просто разворовать

Владислав Карелин

Напомним. Зимой 1959 года в горах Северного Урала пропали девять туристов-лыжников, ушедших в поход под руководством Игоря Дятлова. Через месяц спасатели обнаружили их разрезанную палатку. А в радиусе полутора километров от нее - пять замерзших тел. Трупы остальных нашли только в мае. Почти все туристы были разутые и полураздетые. У некоторых - смертельные травмы. До сих пор не разгадано, почему ребята убежали на лютый мороз и на свою погибель.

Уголовное дело о смерти туристов возбудили, когда была найдена палатка и первые тела – Кривонищенко и Дорошенко. Расследование проводил прокурор криминалист, младший советник юстиции Лев Иванов. Он же 28 мая 1959 постановил: «причиной гибели туристов являлась стихийная сила, преодолеть которую туристы были не в состоянии».

15 июня 1959 года уголовное дело по запросу сверху было выслано в Москву. 6 июля оно вернулось в свердловскую прокуратуру с сопроводительным письмом, подписанным заместителем прокурора РСФСР Леонидом Ураковым, и отправлено по распоряжению областного прокурора в секретный архив. Здесь же приписка, что некий «пакет должен храниться в совершенно секретном производстве».

Зампрокурора РСФСР Ураков возвращает дело.

Вряд ли «дятловское» дело стало бы достоянием общественности, если бы спустя 25 лет в 1984 году с него не сняли гриф секретности. И вот тогда началось самое любопытное. Уголовное дело тайком выносили из прокуратуры, чтобы его могли почитать все желающие. Об этом спустя 62 года после трагедии решился нам рассказать друг Игоря Дятлова, участник поисков погибших туристов Владислав Карелин. Ему слово.

Дело на одну ночь

«Напротив здания института, где я работал, находился завод, в то время «почтовый ящик». На заводе активно функционировала туристская секция, во главе которой был Леонид Скрипов. Мы с ним частенько встречались на тротуаре, ведущем к заводу. Однажды он при встрече спросил меня: «А не хочешь ли ты посмотреть уголовное дело о гибели группы Дятлова?». Я, конечно, сказал «да». Договорились назавтра встретиться на этом же месте. На следующее утро я получил пакет. Но с условием – всего на один день. Рабочий день у меня выдался напряженным. Поэтому мне удалось раскрыть том дела только вечером дома. Я листал страницы всю ночь, до пяти часов утра. Сделал выписки, которые у меня хранятся до сих пор. А поутру вернул том Леониду. Я спросил его: «Какими путями это дело попало к тебе?». В ответ он сказал, что в прокуратуре работает то ли его родственник, то ли хороший знакомый. И так как гриф секретности с дела был снят, то с ним представилась возможность познакомиться. Кто еще в то время смог полистать это дело – неизвестно. Очень жаль, но Леонид Скрипов через несколько лет погиб на сплаве по реке Нарын в Киргизии.

Совершенно секретный пакет

Конечно, я читал дело в спешке. Ряд документов остался вне поля моего внимания. Но самым удивительным оказалось расположение пакета в самом конце дела. Пакет состоял из нескольких листов, согнутых пополам. В нескольких местах листы были продырявлены дыроколом. А в дырочки был продернут шнурочек, концы которого были скреплены сургучной печатью. И еще в нескольких местах на дырочках пакета были поставлены такие же сургучные печати. И тогда я понял, что именно этот пакет имеет гриф «совершенно секретно». Такое оформление секретных документов мне было прекрасно знакомо.

В начале 50-х годов прошлого века я учился на физико-техническом факультете Уральского политехнического института. Ряд специальных лекций, включая и курс радиационной безопасности, у нас были «секретными». Каждому студенту выдавалась тетрадь с дырочками, шнурком и сургучной печатью. И свои пометки на лекциях можно было делать только в своей личной тетради. Перед лекцией ее нам выдавали под расписку, а после лекции ее нужно было сдать также под расписку.

Содержимое пакета меня очень заинтересовало. Сломать сургучные печати я не решился. Стал аккуратно отгибать свободные концы листов. Увидел отрывки каких-то таблиц. Прочитал несколько раз слово «радиоактивность». И понял, что в «совершенно секретном» пакете представлены результаты измерений радиоактивного загрязнения.

Далее обращаю внимание читателя на запись, сделанную Ивановым: «Листы дела 370-378 как не относящиеся к делу изъяты и хранятся в особом секторе облпрокуратуры».

Распоряжении о хранении документов в особом секторе.

Но если пакет подшит к уголовному делу, значит листы не были изъяты. Вероятно, областной прокурор решил оставить в общих документах, а не в «особом секторе». И именно благодаря этому «секретному пакету» надежно сохранилось полностью все уголовное дело».

Куда делись документы?

Вопрос о надежной сохранности всех документов лично для нас, журналистов «КП», остается спорным. Мы не раз писали, что в деле нет многих процессуальных документов – постановлений о проведении судебно-медицинского исследования, например, или результатов гистологии. Нет ответа на вопрос, почему ивдельский прокурор Темпалов возбуждает дело, а потом вдруг переходит в статус свидетеля. И еще много чего. Мы списывали подобные огрехи на халатную работу следователей. А что если недостающие документы «втихушку» забрали себе на память те, кто брал почитать уголовное дело на одну ночь, как Владислав Карелин? Мы ни в коем случае не обвиняем Владислава Георгиевича. Но кто знает, сколько раз и для кого дело тайком выносили из прокурорского архива?

Подписка эксперта Левашова

Копии вместо оригиналов

А вот вам еще один любопытный момент. Речь идет все о том же совершенно секретном пакете. Карелин видел этот пакет, опечатанным сургучом и прошитым шнурочком. Что видим мы в известной всем копии уголовного дела?

- На большей части листов радиационной экспертизы следы проколов не просматриваются, - показывает Владислав Карелин. – Они есть только на постановлении о назначении физико-технической экспертизы, на подписке эксперта Левашова и на его заключении ничего нет. Следовательно такое заключение не является оригиналом. Да и написано оно не почерком Левашова по сравнению с его подпиской. Таким образом, физико-техническая экспертиза с результатами исследований радиационного загрязнения в 1959 году считалась секретной. Поэтому была оформлена отдельно с грифом «совершенно секретно» и хранилась в отдельном пакете. После снятия грифа секретности часть листов экспертизы заменили копиями. Но все ли листы вложили в уголовное дело уже как не секретные?

От авторов

При вновь открывшихся обстоятельствах рискнем предположить, что один из ночных читателей дела не побоялся, в отличие от Карелина, вскрыть сургучный пакет. Пока вскрывал, порвал прошивку. И работник прокуратуры, который брал на себя смелость выносить столь серьезный документ из архива, после устранял собственную оплошность. Обрезал надорванные края там, где это было возможно, и вложил копии вместо испорченных оригиналов. Так, к примеру, само постановление о проведении экспертизы – копия. Почему? Да не потому ли, что оригинал был халатно утрачен?

Поставновление об экспертизе

Допрос эксперта Левашова

В первых числах февраля 1959 г на Северном Урале на склоне горы Холе-Сяхл трагически погибла группа туристов под руководством Игоря Дятлова. Было возбуждено расследование «о гибели туристов в районе горы Отортен», которое проводил «прокурор криминалист мл. советник юстиции Л.Н. Иванов». 28 мая 1959 он принял постановление: «Уголовное дело о гибели туристов дальнейшим производством прекратить». В своем постановлении Л.Н. Иванов указал, что «причиной гибели туристов являлась стихийная сила, преодолеть которую туристы были не в состоянии». По запросу УД (уголовное дело) 15.06.59 было послано в Москву. И 06.07.59 оно было получено в Свердловске возвращением с сопроводительным письмом, подписанным Л.Н. Ураковым, зам. прокурора РСФСР. Здесь попутно я отмечу, что среди приложений к письму были указаны:

1. Дело в 1 томе.
2. Альбом [это фотографии – КВГ].
3. [нечто тщательно зачеркнутое – КВГ].

Что-то не понравилось Уракову и он зачеркнул несколько слов. Можно предположить, что именно он не захотел оставить зачеркнутые слова, так как чернила на зачеркивании и его подписи совпадают.

После этого об УД в течение 25 лет не было никакой информации:оно хранилось в секретном архиве областной прокуратуры.

Но по истечении срока хранения гриф секретности с УД был снят. И где-то либо в 1984 или 1985 г это уголовное дело попало в мои руки. Напротив здания института, где я работал, находится завод, в то время «почтовый ящик». На заводе активно функционировала туристская секция, во главе которой был Леонид Скрипов. Мы с ним частенько встречались на тротуаре, ведущем к заводу. Однажды он при встрече спросил меня: «А не хочешь ли ты посмотреть УД о гибели группы Дятлова?». Я, конечно, моментально высказал согласие. Договорились назавтра встретиться на этом же месте. На следующее утро я получил пакет. Но с условием – всего на один день, вернуть дело завтра утром. Рабочий день у меня выдался напряженным. Поэтому мне удалось раскрыть том УД только вечером, вернувшись домой. Я листал страницы тома УД всю ночь, до пяти часов утра. Сделал некоторые выписки, которые у меня хранятся до сих пор. А поутру вернул том Леониду. Я спросил его: «Какими путями это дело попало к тебе?». В ответ он сказал, что в прокуратуре работает не-то его родственник, не-то хороший знакомый. И так как гриф секретности с УД был снят, то с ним (делом) представилась возможность познакомиться. Кто еще в то время смог полистать это УД – не известно. Очень жаль, но Леонид Скрипов через несколько лет погиб во время сплава по реке Нарын в Киргизии.

О моем ночном чтении УД расскажу ниже.

Думается, еще до меня с УД познакомились Е.П. Масленников и Ю.Е. Яровой. Об этом свидетельствуют их подписки «о неразглашении данных по делу о гибели студентов». Их подписки датированы 14 мая 1959 г. Эти их подписки находятся во втором томе УД, именуемом «Наблюдательное производство». В 1966 г Ю.Е. Яровой издал книгу «Высшей категории трудности». На странице 155 этой книги он написал, что «дневники и копии протоколов все-таки у меня в руках». Верить в реальность его знакомства с такими документами, несомненно, можно, так как Юрий Евгениевич в книге многие вторичные факты описывал как реальные прошедшие события. О том, что Е.П. Масленников и Ю.Е. Яровой были знакомы с УД еще в мае 1959 г, я узнал позднее. При написании книги Юрий Евгениевич отдельные главы обсуждал с Евгением Поликарповичем. Пару раз я участвовал в таких обсуждениях, которые проходили на квартире Масленникова. Юрий Евгениевич читал вслух свои тексты, а мы внимательно слушали, иногда делая пометки на листочках. А затем обсуждали услышанное. По результатам таких дебатов Юрий Евгениевич дважды переделывал основную линию сюжета. Изменил фамилии действующих лиц, чтобы не было созвучия с именами и фамилиями реальных людей. Знаменитый кедр с костром назвал сосной. Ввел в действие вторую избушку и др. Ни Е.П. Масленников, ни Ю.Е. Яровой не говорили мне, что они знакомы с материалами УД. Но в ходе наших «чтений» иногда проскакивали факты, которые после моего знакомства с УД свидетельствовали о том, что оба они были знакомы с УД.

В конце 90-х годов прошлого века и особенно в начале 21-го резко, скачком, усилился интерес общественности к событиям, связанным с гибелью группы Дятлова. УД было рассекречено и хранилось в архиве областной прокуратуры. С УД, после меня, познакомились:

• С. Богомолов – в 1990 г опубликовал статью «Тайна огненных шаров» в нескольких номерах газеты «Уральский рабочий», в которой привел документы УД, подтверждающие его знакомство с УД; а позднее в ответах на вопросы отметил, что УД он листал вместе с Каротаевым;
• М. Аксельрод – в статье «Мне кажется, что это была лавина», написанной в 1997 г и опубликованной в книге Е. Буянова и Б. Слобцова «Тайна гибели группы Дятлова» в 2011 г, писал о том, что он познакомился с УД;
• А. Гущин – в 1999 г он написал книгу «Цена гостайны – девять жизней», используя документы из УД, которое в то время хранилось в архиве областной прокуратуры;
• Ю. Юдин – познакомился с УД в конце 1999 г;
• А Матвеева – в 2000 г в журнале «Урал» опубликовала очерк «Перевал Дятлова», а затем отдельно книгу, в которых привела ряд документов из УД;
• В мае 2001 г Дубинин И.А. и Перминова Т.А. (родственники погибших дятловцев) получили разрешение на ознакомление с УД;
• Е. Буянов – в 2009 и 2010 гг ознакомился с УД и в 2011 г опубликовал в соавторстве с Б. Слобцовым книгу «Тайна гибели группы Дятлова»;
• Наконец, в 2017 г УД было полностью опубликовано по инициативе фонда «Памяти группы Дятлова».

В 1996 г УД было передано из архива областной прокуратуры в государственный архив Свердловской области, о чем свидетельствуют заверительные надписи, которые записываются при поступлении дела в государственный областной архив. Однако, буквально через месяц УД было «истребовано для изучения» и возвращено в областную прокуратуру. Поэтому А. Гущин в 1999 г получил УД из рук областного прокурора. В 2001 г Дубинина И.А. и Перминову Т.А. для ознакомления с УД пригласили в помещение областной прокуратуры. Дата окончательной передачи УД в государственный областной архив мне не известна. УД находилось в государственном областном архиве, но допуск к нему происходил только с разрешения областной прокуратуры. Попутно отмечу, что на титульном листе УД отсутствует номер дела. Адвокат Евгений Черноусов считает, что по юридическим законам любое прокурорское дело обязано иметь номер. Журналист А. Гущин пишет о том, что номер дела он видел при знакомстве с УД – №659. Однако, этот номер находится на штампе областного архива, отпечатанном на деле при регистрации его в областном архиве – «фонд хранения Р-2259, том 1 – ед.хр.659, т.2 – ед.хр.660».

Многие «дятловеды» обращают внимание на то, что ряд документов в деле размещены не по порядку дат. Например, на стр. 1 дела находится письмо Л.И. Уракова о возвращении уголовного дела от 01.07.1959. Или допрос Г.И. Скорых, (стр. 378-380 дела), датированное 29.07.1959 – после закрытия дела и др.

Попробуем понять, почему произошли такие перестановки материалов. В Москве следственные подразделения прокуратуры СССР, а также и РСФСР, отслеживали ход расследования дела о гибели группы Дятлова.

16 мая 1959 г Н.И. Клинов, прокурор Свердловской области, получил письмо из следственного управления прокуратуры СССР, в котором было изложено следующее требование: «Прошу Вас сообщать о результатах следствия и принятом решении по делу гибели 9 студентов лыжников» (см. л. 670 в открытой публикации УД в 2017 г). Л.Н. Иванов получил указание от Н.И. Клинова: «Дать ответ». Но среди материалов ныне открытого УД не удается отыскать ответ прокуратуре СССР.

20 мая 1959 г Н.И. Клинов из следственного отдела прокуратуры РСФСР получил письмо с просьбой «Сообщить о результатах розыска остальной группы туристов г. Свердловска, пропавших без вести в феврале с.г. в Ивдельском районе» (см. л. 670 в открытой публикации УД в 2017 г). На этом письме Н.И. Клинов записал указание: «Т. Иванову. Подготовить ответ». И снова среди документов в ныне открытой публикации УД 2017 г не удается найти ответа в прокуратуру РСФСР. Из этого письма прокуратуры РСФСР видно, что она и ранее интересовалась гибелью дятловцев, так как в самом письме просит сообщить об остальной группе туристов. А следовательно о первой группе погибших туристов прокуратуре РСФСР было уже что-то известно.

Затем Н.И. Клинов 09.06.59, уже после закрытия УД, получил телеграмму от помгенпрокурора СССР Теребилова: «Шлите информацию принятом решении делу гибели студентов лыжников». На этой телеграмме Н.И. Клинов записал: «Т. Иванов. Надо выслать дело» (см. л. 660 открытой публикации уголовного дела 2017 г). Обычно просьбы, читай указы, вышестоящей инстанции исполняются в течение одного-двух дней. А тогда Н.И. Клинов дал ответ в прокуратуру СССР только 15.06.59, почти через неделю: «Дело гибели студентов высылаю пятнадцатого июня авиа Уракову» (см. л. 660 открытой публикации уголовного дела 2017 г). Но Л.И. Ураков в то время был заместителем прокурора РСФСР, а не Союза. Можно предположить, что задержка произошла из-за формальной неподготовленности тома УД. Скорее всего, он представлял собою «накопительную папку» различных документов. Поэтому его было необходимо «причесать», переплести и т.п. Из-за этого и произошла задержка. А в спешке расположили некоторые документы не по порядку.

Из Москвы уголовное дело 01.07.59 было отправлено в Свердловск, куда оно поступило 06.07.59. На этом письме Л.Н. Иванов сделал надпись (см. л. 1 в открытой публикации УД 2017 г):

«Т. Роговой Ю.И.
По указанию Н.И. Клинова
просьба хранить в секретном архиве,
пакет хранить в с/с производстве.
11/VII-59 г Иванов»

При этом слова «пакет хранить в с/с производстве» были подчеркнуты. Из этой записи Л.Н. Иванова однозначно следует, что в составе УД находился пакет, который имел гриф «совершенно секретно». Поэтому можно с уверенностью предположить, что именно упоминание пакета с грифом «совершенно секретно» в письме, не имеющем такого грифа, Л.И. Ураков посчитал недопустимым, именно поэтому зачеркнул текст об упоминании пакета.

Е. Буянов в своей книге сообщает, что он вместе с адвокатом Г. Петровым установили содержание «секретного пакета». По их мнению, секретность дела возникла «после возврата «дела» из Москвы ». С этим их мнением трудно согласиться. Из письма Уракова видно, что материалы УД, присланного ему, состояли из трех частей: том УД, альбом и нечто, зачеркнутое Ураковым в сопроводительном письме. Первые три слова в зачеркнутом тексте соответствуют словам – «физико-техническая экспертиза». Ураков эти слова зачеркнул. Следовательно, они (слова) составляли формально недопустимую фразу в открытом письме Уракова, т.е. имели гриф секретности. Учитывая сказанное, а также отсутствие сопроводительных писем, направленных из Свердловска в Москву, среди открытых материалов УД, следует считать, что физико-техническая экспертиза с самого начала имела гриф «совершенно секретно». Вероятно, именно поэтому заключение Левашова в открытом уголовном деле представлено в виде копии, хотя и подписанной Левашовым, а не оригинала, имеющего гриф секретности. Следователь Л.Н. Иванов в своей статье «Тайна огненных шаров», опубликованной в 1990 г в кустанайской газете «Ленинский путь», записал: «Когда я доложил А.Ф. Ештокину [второй секретарь обкома КПСС – КВГ] о своих находках – огненных шарах, радиоактивности, тот дал совершенно категорическое указание: абсолютно все засекретить, опечатать, сдать в спецчасть и забыть об этом». А в интервью корреспонденту С. Богомолову Л.Н. Иванов на вопрос – «А кто и почему засекретил дело» – Л.Н. Иванов ответил: «Я сам и засекретил, сам экспертизу изъял, сказано же было – «все лишнее убрать».

Таким образом, скорее всего, первопричиной засекречивания УД была физико-техническая радиологическая экспертиза.

А сейчас я вернусь к той бессонной ночи, когда я впервые листал первый том УД. Конечно, я читал дело в спешке. Ряд документов остался вне поля моего внимания. Но самым удивительным для меня оказалось расположение пакета в самом конце дела. Пакет состоял из нескольких листов, согнутых пополам. В нескольких местах листы были продырявлены дыроколом. А в дырочки был продернут шнурочек, концы которого были скреплены сургучной печатью. И еще в нескольких местах на дырочках пакета были поставлены такие же сургучные печати. И тогда я понял, что именно этот пакет имеет гриф «совершенно секретно». Такое оформление секретных документов мне было прекрасно знакомо. В начале 50-х годов прошлого века я учился на физико-техническом факультете Уральского политехнического института. Ряд специальных лекций, включая и курс радиационной безопасности, у нас были «секретными». Каждому студенту выдавалась тетрадь с дырочками, шнурком и сургучной печатью. И свои пометки на лекциях можно было делать только в своей личной тетради. Перед лекцией ее нам выдавали под расписку, а после лекции ее нужно было сдать также под расписку. В этой тетради мы вели записи и на лабораторных занятиях, обучаясь методике измерения уровней радиоактивности разных ее форм. Кстати, отмечу, что такие лабораторные занятия проводились под руководством Л.Б. Левашовой (Хамзиной – девичья фамилия), которая в 1952 г окончила физико-технический факультет УПИ.

Содержимое пакета, расположенного в конце УД и входящего в состав переплетенного тома меня очень заинтересовало. Сломать сургучные печати я не решился. Стал аккуратно отгибать свободные концы листов. Увидел отрывки каких-то таблиц. Прочитал несколько раз слово «радиоактивность». И понял, что в «совершенно секретном» пакете представлены результаты измерений радиоактивного загрязнения. И меня это не удивило тогда. В то время все документы, в которых шла речь о радиоактивности, беспрекословно оформлялись как секретные.

Далее обращаю внимание читателя на запись, сделанную Л.Н. Ивановым на стр. 566 открытой публикации УД 2017 г (оборот л. 369 уголовного дела):

«Л. д. 370-378
как не относящиеся
к делу изъяты и
хранятся в особом
секторе облпрокуратуры.
прокурор-криминалист
10/VII-59 г Иванов»

И вот здесь я должен высказать удивление. Л.Н. Иванов в такой записи пишет об «изъятии» девяти листов из УД, которые должны были храниться отдельно «в особом [т.е. секретном – КВГ] секторе областной прокуратуры». Однако, через 25 лет я увидел, что эти листы находятся в конце тома УД, а не отдельно «в особом секторе». Вероятно, кто-то, скорее всего Н.И. Клинов, решил, что лучше не изымать девять листов из УД, а хранить «в особом секторе» полностью весь том УД. Именно благодаря этому «секретному пакету» надежно сохранилось полностью все УД.

Далее рассмотрим эти «секретные» девять листов, находящиеся ныне в рассекреченном томе УД. Прежде всего необходимо отметить однозначный факт: на большей части этих листов следы проколов не просматриваются. На л. 370, на котором находится постановление о назначении физико-технической экспертизы, следы проколов угадываются. На л. 371 расположена подписка Левашова, ширина которой всего 120 мм. Поэтому следы проколов могли быть просто отрезаны. На лл. 372-374 находится Заключение Левашова, на которых следы проколов отсутствуют. Следовательно такое заключение не является оригиналом. Дополнительно отмечу, что это заключение написано не почерком Левашова (сравни с его подпиской). Кроме того, заключение написано на листах шириною 165 мм, что не соответствует типовой ширине основного количества листов в деле, на которых отсутствует место для проколов. На обороте л. 374 имеется подпись Левашова, а также указано, что «исследование производилось в радиологической лаборатории с 18/V-59 по 25/V». Тем не менее около подписи Левашова стоит дата «27/V-59». На лл. 376-377 находятся «Дополнительные вопросы эксперту» [Левашову – КВГ]. На этих листах записаны ответы Левашова на дополнительные вопросы следователя. Судя по почерку, текст на этих листах записан рукою Левашова. Но поставлена дата – «29.V.59», т.е. эти ответы Левашов дал уже после того, как УД официально было прекращено (28 мая 1959 г). Ширина этих трех листов – 135 мм, т.е. следы проколов на этих листах были отрезаны. Это подтверждается и тем, что на обороте л. 377 «обрезана» часть расшифровки фамилии – «Леваш».

Таким образом, физико-техническая экспертиза с результатами исследований радиационного загрязнения в 1959 г считалась секретной. Поэтому эта экспертиза была оформлена отдельно с грифом «совершенно секретно» и хранилась в ордельном пакете, который позднее был вложен в конце тома УД, но в исправленном виде. Позднее, после снятия грифа секретности, часть листов экспертизы заменили копиями, а на других листах обрезали следы проколов слева и справа текстов. Все «подчищенные» листы вложили в том УД уже как не секретные.

Некоторые «дятловеды» считают, что секретность УД была связана якобы с какими-то секретными действиями военнослужащих. Однако, как показано выше, реальной причиной секретности послужила физико-техническая экспертиза радиационного загрязнения, которая по требованию того времени обязана была быть засекреченной.

В завершении отмечу, что ряд документов, связанных с гибелью дятловцев (например, оригинал физико-технической экспертизы Левашова, письма Н.И. Клинова в прокуратуру СССР и РСФСР, сопроводительное письмо при отсылке УД в Москву и др.) остаются неизвестными. Может быть они до сих пор хранятся в закрытой или уже рассекреченной переписке областной прокуратуры.